ссылка на источник: http://proza.ru/...
***************
28.12.1985г.
В этот день я выполнял задачу по охране отделения трубопроводчиков,
располагавшихся на ГНС возле двадцатой сторожевой заставы.
Такие насосные станции стояли вдоль трубопровода на протяжении всего маршрута от Хайратона до Баграма.
Отделению трубопроводчиков придавалась машина УРАЛ для перевозки труб к месту аварии,
а для сопровождения и охраны этой машины и перевозки самой бригады
придавался БТР из ближайшего подразделения от воинской части, располагавшейся по маршруту движения.
На протяжении зоны ответственности нашего батальона функции охраны трубопроводчиков выполняли попеременно
дежурные БТРы, назначаемые по боевому расчёту согласно графика батальона во главе с офицером.
Для этого не нужно было отвлекать от службы целое отделение, достаточно было экипажа боевой машины.
А бойцы трубопроводного отделения сами имели автоматы
и в случае нападения противника могли выполнять задачи по обороне себя и трубопровода.
Для экономии топлива, запчастей, более быстрого разворачивания
и реагирования на диверсии на трубопроводе мы не брали с собой УРАЛ, а привязывали запасные трубы к броне БТРа,
а весь личный состав с приспособлениями для расстыковки-состыковки труб умещался на БТРе.
Только при крупных диверсиях, когда из строя выводится большое количество труб,
мы выгоняли на маршрут УРАЛ, загруженный десятками труб. Длина одного колена трубы составляла шесть метров.
По бортам БТРа привязывалось по три-четыре колена трубы, что в общей сложности составляло 36-48 метров,
чего было достаточно при небольшой диверсии, когда обычно пробитой было одно колено трубы.
Афганцы часто пользовались нашим трубопроводом для добычи топлива на керосиновые лампы
и другие хозяйственные нужды. Ведь по двум трубам, проложенным параллельно,
из Союза в терминалы Баграма под большим напором протекали авиационный керосин и соляра.
Не стоило большого труда продырявить трубу, набрать необходимое количество топлива и заткнуть дырку чёпиком.
Диаметр трубы составлял около 10 сантиметров.
Обычно местное население простреливало трубу и затыкало деревянными чёпиками места прострела.
Обнаружить такие дырки можно было только по маслянистым потёкам на камнях или песке.
Трубопроводчики заменяли такие трубы на новые, а старые списывали.
Это стоило огромных денег, так как при замене трубы выливалось большое количество топлива на землю,
ведь давление в трубе гнало топливо наружу. Да и сами трубы стоили денег.
А местное население много не унесёт, нацедят ведро и пользуются, пока не закончится.
Понимая это, мы, таким образом, прикармливали местные кишлаки и приобретали в их лице союзников.
Обнаружив новый чёпик возле какого-нибудь кишлака, мы вызывали на откровенную беседу старейшину,
объясняли ему, что воровство из трубопровода керосина влечёт за собой тяжёлые последствия.
Поэтому мы можем закрыть на эти действия глаза, если в зоне расположения кишлака не будут
проводиться диверсии на проходящие колонны, устанавливаться мины, организовываться засады и т.д.
После таких бесед мы изредка навещали кишлак, справлялись, сколько керосина расходуется,
как часто ходят к трубопроводу и выясняли, какие потери несёт трубопровод приблизительно.
Это всё равно было несоизмеримо с теми потерями, которые приносили диверсионные действия,
когда гибли люди и техника, когда тоннами это же топливо уходило в землю или
превращалось в пылающий по несколько дней костёр. Зато, таким образом, мы покупали жизнь нашим солдатам,
ежедневно проезжающим мимо этих кишлаков. Ведь старейшины договорных кишлаков своевременно
сообщали нам о передвижении душманских формирований вблизи их расположения.
А лишиться дармового топлива они не хотели, ведь жизнь в горах итак очень трудна.
Таким образом, солдатская смекалка на местах, иногда может быть даже противозаконная,
приводила к разрешению вопросов, которые не могли решить политики.
Всю неделю мне предстояло катать трубопроводчиков.
Боевые действия в ущелье сошли на нет, так как выпал глубокий снег, и передвижение по горам было очень затруднено.
Духи попрятали оружие и на зиму спустились в кишлаки, чтобы по весне после таяния снегов в горах
и открытия перевалов вновь взяться за старое дело.
Здесь всё население жило войной, и не только с приходом «шурави», т.е. нас – русских.
До этого они сотню лет воевали с англичанами, а до англичан с индусами, а вообще постоянно друг с другом.
По-моему им вообще нет разницы, с кем воевать, это у них в генах заложено.
Ведь афганский народ – это сборище всех горских народов, кто уходил от крепкой руки правителей
на вольное жительство в горы, где не могли достать длинные руки государственного аппарата:
будь то иранские шейхи, персидские шахи, индусские раджи или большевики Туркестана.
Здесь сильным считался тот, кто мог постоять за себя и свой род.
Это мировоззрение внушалось с раннего детства всем мальчикам в роду.
Для организованного цивилизацией сообщества народов это неестественно и противозаконно,
но для индивидуального выживания в труднейших условиях гор это вынужденная и,
на мой взгляд, целесообразная мера самосохранения, как вида.
Ведь такие народы тоже имеют своё право на существование, и право отстаивать свои права перед натиском цивилизации.
Они отнюдь не угрожают цивилизации, потому что занимают свободные от цивилизации природные зоны:
будь то северные народы России или Канады, будь то дикари Африки или Южной Америки,
будь то горцы Гималаев или Гиндукуша. Но цивилизации очень трудно им противостоять, потому что им сначала необходимо
привить законы цивилизации, а потом уже бороться с ними по этим законам.
А в данном случае они не признают никаких законов, кроме своих собственных.
А, не поняв этого, с ними вообще невозможно вести какую бы то ни было политическую игру.
Поэтому цивилизация просто их уничтожает, планомерно и сосредоточенно:
сначала индейцев Соединённых Штатов Америки, потом многомиллионное население Африки,
потом северное население полярного круга, а теперь добрались и до дебрей Бразильской Амазонки.
Как только у цивилизации появляются свои интересы в какой-то точке земного шара,
первым делом она начинает уничтожать представителей местного коренного населения.
В Афганистане местное население приспособилось к этим войнам и пытается извлекать из этого выгоду.
Поэтому там всё продаётся и покупается, даже человеческая жизнь.
На моей памяти был случай, когда афганская девочка случайно попала под колёса проезжавшего мимо БТРа.
Чтобы не возникло конфликта на почве кровной мести, наше командование окупилось от отца девочки
двумя мешками сахара, а водителя перевели в другое подразделение. И не было никаких последствий.
Не нужно было суда и следствия, этих атрибутов цивилизации, всё решилось мирно и полюбовно.
Однако когда водитель командирского БТРа четвёртой роты тоже случайно въехал в автобус с афганцами, а потом ещё
сбил какого-то старика, но не расплатился, то впоследствии расплатился своей жизнью и здоровьем своих командиров.
Духи «вычислили» этот БТР, хотя его перекрасили и смыли бортовой номер, поснимали и понавесили кучу
всяких отвлекающих примет. Духи выждали, когда БТР проедет мимо на совещание в штаб батальона, и заложили мину.
На обратном пути БТР подорвался на мине и был добит двумя выстрелами из гранатомёта.
Духи даже не добили раненых замполита, зампотеха и старшину роты.
Они просто убедились, что водитель по прозвищу Пончик погиб. Этого им было достаточно.
Я уже познакомился с прапорщиком, командиром ГНС. Это был солидный, в годах прапор из Свердловска,
под конец службы попавший по какой-то ведомой только ему причине в Афган. Вообще, я подозреваю, что таким образом
в Афган попадали многие, с кем командиры или начальники сводили какие-то личные или корыстные счёты.
Мне этот человек очень понравился своей какой-то положительной рациональной силой.
Я уже дня три жил вместе с ним в комнате, а мои водитель и пулемётчик в казарме с его бойцами.
По ночам мы вели размеренные беседы на различные темы, а днём колесили по серпантинам дороги по ущелью Саланг
в поисках утечки топлива из трубопровода. Нам предстояло вместе встречать новый год, а время уже было предновогоднее.
Но приближения праздника никак не чувствовалось,
потому что рутинная повседневная работа не навевала радостных мыслей.
Возвращаясь из очередного рейса, издалека ещё заметили чёрный дым, клубившийся из-за гор со стороны
перевала. Подумали, что духи в районе Чёрной Скалы вновь совершили нападение на колонну наливников.
В этом месте очень удобно было совершать диверсии, поэтому в районе петли вокруг Чёрной Скалы лежало множество
обгоревших останков машин и цистерн, а сама скала была черна от копоти, поэтому и имела такое экзотичное название.
В этом районе командир первого взвода Валера Ватагин, мой сокурсник по Омскому командному и
Уссурийскому Суворовскому училищам, получил своё первое понятие о войне,
когда чуть не потерял сознание при виде расстрелянной духами БРДМ, заглянув внутрь
которой увидел месиво из множества человеческих тел, перемешанных с мозгами и кровью.
А за пять минут до этого он разговаривал с ними. Мы вырулили из-за Чёрной Скалы и увидели шикарное зрелище:
огонь полыхал на трубопроводе высотой с несколько метров. Мы тотчас приступили к ликвидации утечки.
Подойти к такому пожару было невозможно. Мы на ходу сбрасывали трубы прямо на дорогу, соединяли их,
прикрывшись телом БТРа, и медленно ехали дальше, чтоб вновь соединить новые колена труб.
Так мы проложили параллельно две трубы. Расстыковали трубы в одном месте до пожара и соединили их с новыми ветками,
проложенными по дороге, потом расстыковали трубы после пожара и соединили с вновь проложенными ветками.
Таким образом, мы отвели движение топлива по новым веткам, а старые остались догорать. Таким образом,
мы заменили в общей сложности около 80 метров труб. Пожар полыхал ещё длительное время, пока не выгорело всё топливо,
успевшее вытечь в пробоину. Самое интересное в этой ситуации было то, что взрыв произошёл
в нескольких метрах от нашей ГНС и от 20 сторожевой заставы. Мы тут же зашли на заставу и узнали, что это,
оказывается, отбомбилась наша доблестная штурмовая авиация. По ущелью самолёты летали очень редко,
а вертолёты вообще в исключительных случаях. Даже раненых мы вывозили автотранспортом. А тут какой-то
в прямом смысле слова залётный штурмовик решился отбомбить по нашим кишлакам, которые окружали сторожевую заставу.
На крыше заставы и на близлежащих горных постах «Роза», «Ромашка», «Тюльпан» развеваются красные флаги. Но для него это оказалось только приманкой. По кишлакам не попало ни одной бомбы,
а вот застава пострадала от этого налёта, потому что одна из авиабомб упала метрах в пятидесяти от стены заставы.
Хорошо, что стены и крыша строились из расчёта на противотанковые орудия и 122-мм миномёты.
Но приличные осколки по заставе солдаты всё же насобирали на сувениры. Достался и мне один,
на память о «качественной» работе в этот день нашей горячо любимой авиации…
*****************************
ряд.
